Практическая магия. Страница 8

— Смотрите на меня! — требовала она, наряжаясь в шифоновые платья тетушек времен их молодости или доев горошек у себя на тарелке. Салли с Майклом гла­дили ее по головке и шли опять заниматься своей младшенькой, но тетушки — те знали, что хочется услышать Антонии. Они выходили с нею в сад поздней ночью, когда несмышленым малышам разгуливать не полагается. Показывали, как распускаются в темноте цветочки паслена, и учили улавливать чутким ухом — маленьким этому нипочем не научиться, но она-то большая девочка, — как прокладывают себе путь в земле дождевые черви.

Отпраздновать прибавление в семействе Майкл пригласил всех, кто работал в скобяной лавке, которой теперь заведовал, и всех соседей по кварталу. Все приглашенные, к удивлению Салли, явились в полном составе. Даже те, кто обычно, проходя поздним вечером мимо их ворот, боязливо ускоряли шаг, были теперь, судя по всему, совсем не прочь прийти в гости. Угощались холодным пивом и мороженым, танцевали вдоль выложенной камнем дорожки. Антонию разодели в ор­ганди и кружева, и, когда Майкл поднял ее и поставил на потемневший садовый стол спеть для гостей «Янки Дудль» и «Пегую кобылку», в кружке восхищенной публики раздались аплодисменты.

Тетушки поначалу уперлись и наблюдали за общим весельем из кухонного окна, припав к стеклу наподобие силуэтов, вырезанных из черной бумаги. Объявили, что они не любительницы попусту толочься на людях и могут найти себе на старости лет более полезное занятие. Но под конец и они не устояли и ошарашили всех, вый­дя в сад выпить шампанского за здоровье новорожден­ного, когда провозгласили тост в ее честь. И — уж гулять та к гулять! — грохнули оземь свои бокалы, не посмотрев па то, что не одну неделю потом будут натыкаться на осколки стекла между вилками капусты на грядках.

Ты не поверишь, до чего все изменилось,делилась Сал­ли со своей сестрой. Она писала Джиллиан не реже двух раз в месяц, на бледно-голубой бумаге. Случалось, что попадала пальцем в небо, продолжая слать письма, допустим, в Сент-Луис, когда ее сестрица, как выясня­лось, успела перебраться в Техас. Все у нас как-то сов­сем как у людей,писала Салли. Ты просто в обморок упа­ла бы, если б видела. Честное слово.

Обедать вечером садились все вместе, когда Майкл приходил с работы, и тетушки больше не крутили носом при виде полезных для здоровья овощных блюд, которые Салли упорно готовила для дочерей. Не цокали языком, когда Антония убирала со стола, хотя сами невысоко це­нили примерное поведение. Не воспротивились, когда Салли отдала Антонию в детский садик при городском культурном центре, где ее научат говорить «спасибо» и «пожалуйста», когда хочешь попросить конфетку, и под­скажут, что если таскать в кармане червяков, то вряд ли с тобой будут играть другие девочки. Однако на детских праздниках тетки поставили точку, зная, чем это им гро­зит: орава буйных разбойников станет носиться с гоготом по всему дому, хлестать лимонад и оставлять под каждой диванной подушкой россыпи жевательных мармеладок.

Салли приноровилась справлять дни рождения и праздники в задней комнате скобяной лавки, где нахо­дились автомат для продажи жевательной резинки и металлическая лошадка, на которой можно скакать сколько влезет задаром, если особым образом напод­дать ей по коленкам. Все дети в городе мечтали о при­глашении на такое торжество.

— Ты только про меня не забудь, — напоминали Ан­тонии девочки из ее класса, когда близился день ее рождения.

— Помни, я — твоя лучшая подружка, — нашептыва­ли они ей незадолго до наступления Дня Всех Святых или Четвертого июля.

Когда Салли и Майкл выходили с девочками погулять, соседи не шарахались от них, перебегая на другую сторону, а приветливо махали им рукой. Скоро их стали приглашать к себе на Рождество, на вечеринки в складчину, а один раз и вовсе доверили ведению Салли киоск с выпечкой на ежегодной осенней ярмарке.

То самое, чего мне хотелось,писала Салли. От и до! Приезжай погостить, увидишь,уговаривала она, хотя и знала, что просто так, по своей охоте, Джиллиан не вернется никогда. Джиллиан признавалась, что даже название их городка вызывает у нее крапивницу. При одном виде штата Массачусетс на карте с души воро­тит. Прошлое так беспросветно, что о нем противно и думать — до сих пор проснешься ночью и вспомина­ешь, какие они были несчастные сиротки. Погостить? Забудь об этом! О том, что для нее возможны какие бы то ни было контакты с тетками, которым не хватало ума понять, каково приходится сестрам в обстановке всеобщего отчуждения. Никакими миллионами, хотя бы и в наличных, Джиллиан не заманишь опять в края по ту сторону Миссисипи, как бы сильно ей ни хоте­лось увидеть своих дорогих племянниц, о которых она, разумеется, думает денно и нощно.

Урок, усвоенный когда-то Салли за кухонной дверью — подходить к своим желаниям с оглядкой, — давно отодвинулся в прошлое, пожух и рассыпался прахом. Но только прахом такого свойства, какой не вымести за порог, — таким, что притаился горсткой в углу, а как подует в доме сквозняк, подымется и попа­дет в глаза тому, кого ты любишь. Антонии почти сравнялось четыре, Кайли уже спала по ночам почти без просыпа, и жизнь, с какой стороны ни посмотри, пред­ставлялась просто замечательной, когда рядом с тем местом, на котором обычно сидел за ужином Майкл, завелся жук-точильщик. Этот жучок, что отсчитывает время, тикая как часы, производит звуки, которые ни­кому не улыбается слышать рядом с любимым челове­ком. Срок, отпущенный людям на земле, и без того достаточно ограничен, но когда жук начинает свой от­счет, его уже нет средства оборвать — ни вилки, чтобы выдернуть из розетки, ни маятника, чтобы остановить, ни переключателя, чтобы одним поворотом возвратил тебе запас времени, который ты до сих пор принимала как данность.

Первые недели тетушки только прислушивались к тиканью; потом, отведя Салли в сторонку, высказали ей свои опасения, но Салли не приняла их всерьез.

— Вздор! — отвечала она со смехом.

С посетительницами, которые по-прежнему нет-нет да и наведывались в сумерках к теткам с черного хода, Салли мирилась, но допустить, чтобы всяческая галиматья затрагивала ее семью — ну уж нет! То, чем за­нимаются тетки, - ерунда на постном масле, варево на потребу тем, кто в минуты отчаяния тешит себя небы­лицами. И хватит разговоров на эту тему! Пусть тетуш­ки зря не стараются — не будет она глядеть, как каждый вечер на тротуар перед домом усаживается черный пес. Не станет слушать их уверений, будто, учуяв издали Майкла, пес задирает кверху морду, а при его прибли­жении воет и, поджав хвост, поспешно пятится назад, отступая от его тени.

Не слушая ее, тетки подкладывали Майклу под по­душку веточки мирта, заставляли его принимать ванну с настоем остролиста и мыться их черным, особого из­готовления, мылом. Незаметно совали ему в карман кроличью лапку — сам кролик некогда пал их жертвой на грядке с салатом. За завтраком подмешивали ему в овсянку розмарин, за ужином — лаванду в заварку чая.

И все равно жук в столовой не умолкал. Как крайнее средство, тетушки прочли в обратном порядке молит­ву, что, понятное дело, не осталось без побочных по­следствий: в скором времени все в доме слегли с грип­пом, осложненным бессонницей и сыпью, которая упорно не проходила, невзирая ни на какие бальзамы и примочки. К концу зимы Кайли с Антонией взяли се­бе привычку поднимать рев, когда видели, что отец хо­чет выйти из комнаты. Тому, кто обречен, объясняли тетушки Салли, тиканье, издаваемое жуком-точиль­щиком, не слышно, потому-то Майкл и повторяет, что ждать неведомой напасти нет причин. Но вероятно, и он что-то почуял, так как перестал носить ручные ча­сы. А все стенные и каминные перевел назад. Когда же тиканье усилилось, он опустил все шторы в доме и не поднимал их, если в окна било солнце или светила лу­па, как будто мог таким образом остановить время. Как будто время можно остановить...

Салли не верила ни единому слову из того, что гово­рили тетки. Тем не менее от всех этих разговоров о смерти у нее начали сдавать нервы. На коже выступили пигментные пятна, волосы потеряли блеск. Пропали аппетит и сон, и мучительно стало выпускать Майкла хоть на короткое время из поля зрения. Теперь, когда он целовал ее, она плакала, говоря себе, что лучше ей бы­ло бы вообще не любить. Она стала чересчур уязвима — вот что делает с нами любовь. Ее не обойти стороной и не побороть. Сейчас лишиться ее значит лишиться все­го. А впрочем, вовсе не сказано, что этого не миновать лишь потому, что так утверждают тетушки. Много они знают, между прочим! Салли специально побывала в публичной библиотеке, посмотрела все справочники по энтомологии. Да, жук-точильщик питается древеси­ной — и больше ничего!.. Что, тетушки, скушали? Да, мебель и прочее дерево в доме действительно могут по­страдать, но при чем тут плоть и кровь? Так, по крайней мере, полагала в ту пору Салли.